 |
|
На рубеже ХІХ-ХХ веков колониальный Казахстан вступил в качественно новый этап своего интеллектуального развития. Адаптация традиционного казахского общества к условиям и потребностям рыночно-капиталистических отношений, охватившим последний бастион коренного населения – аул и аграрный сектор экономики, безраздельное господство политико-идеологических установок метрополии, рост социально-культурной общности народов Евразийского пространства обусловили рождение казахской интеллигенции новой формации. В общественном сознании она утвердилась под названием «оқығандар» - «образованные» и «зиялылар» - «интеллектуалы».
Новое поколение казахской интеллигенции как социальная общность сложилось из выпускников профессиональных учебных заведений России, национальных окраин, в том числе Казахстана, а также дальнего зарубежья. Ее отличали такие качества и свойства, как мобильность, открытость ко всем инновационным веяниям, широта кругозора, жажда знаний, хорошая осведомленность о событиях и процессах в мире. Так, в 80-е годы ХІХ века высокоодаренный юноша Наурызбай Таласов, известный в северном регионе как Науан Хазрет, обучался в высшей духовной семинарии в Бухаре, прошел стажировку в Багдаде. Став муллой Кокшетауской соборной мечети, много труда вложил в культурно-нравственное развитие соплеменников, открыл медресе с интернатом. Его помощником по медресе был Шаймерден Кощегулов, избранный депутатом Государственной Думы России І и ІІ созывов. Выпускник Омского технического училища (1890 г.) и Санкт-Петербургского императорского лесного института (1894 г.) А.Букейханов стал лидером либерально-демократического движения в Казахстане, своей неутомимой деятельностью вошел в когорту политической элиты России. Незначительное количество специалистов дали средние специальные учебные заведения края. Накануне первой мировой войны в 7 учебных заведениях по медицине, просвещению и сельскому хозяйству обучались 352 человека.
Справедливости ради здесь следует отметить, что первые казахи с профессиональным образованием заявили о себе в начале ХIX века. Воспитанник сибирского войскового казачьего училища султан Чингис Уалиханов – отец Шокана славился глубоким знанием казахского фольклора и этнографии. Высокообразованным человеком своего времени был Жангир хан, еще в 1844 году избранный почетным членом Ученого совета Казанского университета. В 50-е годы ХIХ века Ш.Уалиханов встал в ряды выдающихся востоковедов России. Признание специалистов получили публикации М.-С. Бабажанова. Однако таковых было очень мало, профессиональное образование оставалось доступным лишь единицам, в экономической и общественно-политической жизни степи их роль вовсе не ощущалась. Слабость внутреннего рынка, отсутствие транспортных связей между регионами, регресс в системе обмена информацией, узость школьного образования тормозили процесс роста и консолидации интеллектуальных сил края.
Только в 70-е годы ХІХ века первые казахи стали студентами высших учебных заведений, начала выходить казахская газета, усилилось влияние расширявшихся вглубь и вширь капиталистических отношений.
Социальная база интеллигенции нового типа была необычайно широка. Среди «оқығандар» и «зиялылар» находились вчерашние бедняки (О.Жандосов, Ж.Аймауытов, М.Дулатов), дети среднего слоя (С.Мендешев, А.Байтурсынов), потомки степной аристократии (М.Шокай, Н.Тюрякулов, Ш.Кудайбердиев), интеллигенция во втором поколении (С.Асфендиаров, А.Беремжанов, Б.Каратаев) и др. Казахи, которые издревле с уважением отнеслись к образованности и науке, воочию увидели преимущество знаний, полученных в русских учебных заведениях. Теперь они охотно отправляли своих детей учиться в светские школы, не переставая в то же время оказывать внимание и поддержку мектебам и медресе. Просветительство стало ведущим направлением общественно-политической мысли казахского социума второй половины ХІХ века. Расширение социальных резервов национальной интеллигенции отражает также уровень и результаты включенности казахского общества в общероссийские процессы, рост потребности степи в специалистах.
Профессиональная казахская интеллигенция начала ХХ в. не является, впрочем, единственным носителем интеллектуального потенциала края. По характеру, содержанию и результатам социальной практики и интеллектуального воздействия национальную интеллигенцию изучаемого периода можно разделить на две большие группы. Первую группу образовала традиционная интеллигенция. Ее истоки и рождение уходят в глубокую древность. Беки, батыры-полководцы, мыслители, религиозные деятели, мудрые наставники молодежи воспеваются в древнетюркских памятниках письменности. Связь времен и поколений не прерывалась и в последующие века, она выдержала разрушения монгольского нашествия, походов Тамерлана, столетней войны с джунгарами. Внутренняя структура и дифференциация традиционной интеллигенции не претерпела существенных изменений.
На этапе эволюционного перехода к капитализму как в социально-творческом, так и в культурно-нравственном отношениях активную позицию занимало литературно-музыкальное крыло традиционной интеллигенции. В его художественном творчестве отражались практически все проблемы жизни и бытия степи, начиная от рождения ребенка до критики указа царя. Кюй Курмангазы, Таттимбета, Сайдалы сары Тока, песни Акана, Биржана, Жаяу Мусы, литературное наследие Суюнбая, Шернияза, Шортанбая и многих других по сей день являются бесценным достоянием казахской культуры. Они объясняли мир казахов, в этом заключались их заслуга и предназначение. Им не была уготована миссия изменить мир казахов. Тонкости политики и идеологии государства не входили в орбиту их интересов.
Представителями традиционной интеллигенции оставались служители исламской религии – муллы, ходжи, ишаны, руководители мечетей. Накануне ХХ века только в городе Туркестана и Туркестанском уезде насчитывалось около 5 тыс. мул и ходжей, в 4632 мусульманских мектебах Туркестанского края обучалось 44,8 тыс. шакирдов. Поскольку религиозность казахов и раньше носила неравномерный, порой противоречивый характер, значение и роль этой группы интеллигенции проявились неоднозначно. В целом, ее влияние дальше конкретного населенного пункта, в лучшем случае отдельно взятого региона не распространялось. К тому же колониальные органы власти придерживались антиисламской позиции.
Хорошо зная состояние религиозных процессов в крае, либерально-демократическая интеллигенция выработала весьма оригинальный вариант решения двуединой задачи. Во-первых, она стремилась использовать протестный настрой религиозной интеллигенции в интересах освободительной борьбы. Во-вторых, религия рассматривалась ею как частное дело каждого гражданина государства. Так, в разделе «Религиозное дело» проекта программы партии «Алаш» провозглашалось: «Религиозное дело должно быть отделено от государственного дела. Всем существующим религиям равные права. Свобода религии. Свобода вхождения и выхода. У казахов должно быть самостоятельное муфтийство».
В отличие от традиционной художественной интеллигенции корпус служителей исламской религии оказался организационно и политически мобильнее. По его инициативе проводились мусульманские съезды, большим тиражом издавалась религиозная литература, в первую очередь "Коран", совершалось паломничество. Однако консерватизм и утопичность движимого им учения не оставили шансов на успех. Намерение религиозной интеллигенции сплотить вокруг исламской идеи мусульманское население провалилось в межреволюционный период 1917 года. Отрицательные последствия деятельности руководителей «Шораи Исламия», улемистов М.Кари и С.Лапина в освободительном движении подробно раскрыты, к слову, в «Воспоминаниях о событиях 1917 года» М.Шокая. В этой связи совершенно прав исследователь М.Кул-Мухаммед, утверждающий, что «А.Букейханов и его соратники, придавая первостепенное значение проблемам политической свободы в широком плане, не выступали против религиозного течения. Они, как политики, исходили из того, что свободы вероисповедания нельзя добиться без политического освобождения народа».
Численность и удельный вес традиционной интеллигенции в составе казахского населения не поддается учету. В общественном сознании кочевников учет и перепись населения воспринимались как начало беды. Ясно одно – казахский социум всегда выдвигал из своей среды столько акынов, кюиши, жыршы, баксы-балгеров, зергеров, емши, народных ветеринаров, агрономов, архитекторов, сколько их было необходимо для обеспечения естественно-исторического развития системы, сложившейся на протяжении многих веков.
Иначе обстоит с данными, характеризирующими статистический портрет профессионально подготовленных специалистов. В научных публикациях разных лет приводятся многочисленные факты, цифровые материалы относительно численности казахов-студентов и выпускников того или иного высшего и среднего специального учебного заведения дореволюционной России и ряда зарубежных государств, динамики их численности и размещения в различных отраслых экономики и культуры края. Все ученые едины в одном: казахская интеллигенция с профессиональной подготовкой была малочисленна: за 70 лет дооктябрьского периода не более 1000 казахских юношей и девушек получило общее среднее и высшее образование. Колоссальный разрыв между численностью коренного населения и ничтожными масштабами подготовки специалистов свидетельствует о грубых просчетах и антинародном характере национально-культурной и образовательной политики царизма.
Годы учебы в профессиональной школе, интеллектуальное освоение окружающей действительности, преобладание негатива в государственной политике в отношении фронтира, сама судьба конкретного человека определили менталитет, ценностные ориентиры, политико-идеологические взгяды, целеполагание национальной интеллигенции. Этот момент из прошлого казахской интеллигенции подчеркнул еще в 1926 г. Т.Рыскулов. Он считал, что дореволюционная казахская национальная интеллигенция формировалась «под влиянием двух начал: русской и мусульманской культур». Получившие русское образование и связанные с русской администрацией стремились, по его мнению, «при содействии русской власти приблизить казахов к европейской культуре», получившие воспитание в татарских, башкирских и других мусульманских школах, стремились «просветить казахский народ путем распространения культуры мусульманского Востока».
Рыскуловский тезис, хотя и не лишен методологической и познавательной значимости, все же несет в себе печать идеологизированного и политизированного времени. В частности, мы считаем, что не всегда и не везде образование и воспитание определяет проевропейскую или промусульманскую позицию и миссию человека, значит, и социальной общности. Так, великий казахский поэт М.Жумабаев обучался в медресе, вырос в достаточно религиозной среде. Однако в своем художественно-поэтическом осмыслении прошлого и настоящего он не ограничился традициями и нормами мусульманской культуры, творчески использовал лучшие достижения А.Данте, Гете, Байрона, Пушкина, Лермонтова, Блока, Фета, Мережковского. Окончивший несколько религиозных учебных заведений, в том числе медресе «Галия» в Уфе, Б.Майлин вошел в историю казахской литературы как один из основоположников метода социалистического реализма. Таких примеров можно привести великое множество.
Бесперспективен и исчерпал себя подход, когда причины формирования позиции интеллигенции связывались с ее социально-классовым происхождением. Ибо давно отвергнуто и самой историей и научными поисками мнение, будто выходцы из среды эксплуататоров есть реальные противники идей пролетарской революции, интеллигенты-середняки придерживаются нейтральной позиции, интеллигенты-представители социальных низов были и будут в союзе с рабочим классом.
Безусловно, глубинные причины формирования общественно-политической позиции казахской интеллигенции начала ХХ века следует искать в связах и отношениях той эпохи. Человек живет интересами и потребностями конкретного времени и пространства. Он – продукт своей эпохи. Тем не менее мы считаем, что, изучая объективно-исторические условия и факторы, определившие позицию интеллигенции, на первое место следует поставить сознательный и субъективный выбор конкретного человека.
Так, сын крупного землевладельца Н.Тюрякулов, будучи студентом экономического факультета Московского коммерческого института, всерьез увлекался идеями таких политических партий, организаций, течений, как движение Алаш, национально-демократический, лево-эсеровский, социал-демократический. В итоге его выбор пал на большевистскую альтернативу социального прогресса. Подобная эволюция взглядов и судеб была характерна для многих интеллектуалов, в частности, А.Букейханову, С.Асфендиарову, С.Торайгырову и др. Колониальное иго объективно способствовало формированию радикально настроенной интеллигенции, яркими представителями которой останутся А.Жангильдин, С.Сейфуллин, Т.Рыскулов и др. Ни один правитель, никакая идеология или Декрет не в состоянии отменить сознательно-субъективное начало в поведении и деятельности интеллигенции по определению собственной позиции.
Общественно-политическая позиция новой казахской интеллигенции была, таким образом, разновекторной. В главном и основном свою миссию она видела в служении народу, облегчении его колониальной участи, взяла на себя ответственность вернуть политический и социокультурный долг многих десятилетий. Идейность и самоотверженность малочисленной социальной общности обеспечила ей огромный авторитет и популярность.
Пятимиллионное коренное население края даже в условиях отсутствия единого информационного пространства и достойной культурной среды четко осознало, что их судьбы и будущее теперь зависят от идей и социальной практики интеллектуальной элиты нежели от титулов и званий волостных, старшин, переводчиков, почетных граждан. Вообще, к началу ХХ века статус и значимость казахской чиновничьей интеллигенции (по образному выражению М.Дулатова – сатрапия) находились в глубоком кризисе. Как в реальной жизни, так и в общественном сознании она перестала быть самодостаточным и авторитетным явлением. Часть ее, превратившись в марионетки колониальной администрации, потеряла всякую историческую перспективу роста, жестоко высмеивалась, например, великим Абаем. Другие, для которых интересы народа были выше собственных, со временем перешли в лагерь либерально-демократической или радикальной интеллигенции.
Общественное мнение о роли и значении казахской интеллигенции, рожденной на стыке веков, еще более укрепилось в ходе революции 1905-1907 годов. Настоящей демонстрацией потенциала новой интеллигенции и ее идейно-политической зрелости стало принятие на имя правительства России Каркаралинской петиции 1905 года, составленной, по всей вероятности, А.Байтурсыновым, А.Букейхановым, Ж.Акпаевым и подписанной 14,5 тыс. казахами. Позже, анализируя содержание петиции, М.Ауэзов писал, что в ней на первом месте стоит земельный вопрос, народное требование остановить изьятие казахских земель и прекратить переселение крестьян. Второе требование касалось предоставления казахам прав земского управления. Наконец, осуждалась русификаторская политика царизма.
Итак, петиция вычленила насущные проблемы казахского общества, ознаменовала рождение новой национальной идеи, а ее авторы, со временем еще более углубляя свои программные установки, пополняясь новыми сторонниками и единомышленниками, организуясь в политическую партию, возглавили движение Алаш. В момент принятия Каркаралинской петиции новое поколение казахской интеллигенции выступало с единой позиции, его объединяла идейная общность.
Идейно-политический раскол наступил позже, де-юре и де-факто он стал в период национально-освободительного восстания 1916 года. Ведущие позиции и руководящая роль все же оставались за либерально-демократической интеллигенцией.
Жизнь не стоит на месте, она всегда полна противоречий, борьбы, конфликтов. Когда последние протекают в рамках законности, демократии, без насилия и кровопролития, служат мощным фактором социального прогресса, объективным катализатором осуществления интеллигенцией своей исторической миссии. До октября 1917 г. эти условия действовали в рамках формулы 50 на 50. Ибо закон единства и борьбы противоположностей соблюдался только в среде различных групп казахской интеллигенции, отличавшихся друг от друга идейно-политическими установками и классовой ориентацией. Отношение официальной власти и ее местных органов к национальной интеллигенции края оставалось на протяжении всего колониального периода высокомерным, пренебрежительным, недоверчивым, в случае политического инакомыслия – репрессивно-карательным.
Казахские интеллектуалы и их друзья, объединившиеся вокруг газеты «Казах», журнала «Айкап», исламской идей, кружков социал-демократического толка, мобилизованные миссией освобождения народа от бесправия и колониального гнета, хотя каждая группа имела собственную модель решения вопроса, во взаимоотношениях соблюдали определенный этикет, дальше словесных перепалок и критических газетно-журнальных статей не перешагнули. Ситуация кардинально изменилась с приходом к власти большевиков.
Так, вспоминая период от февраля до октября 1917 г. С.Сейфуллин в книге «Тернистый путь» писал: «Повсеместно стали выпускаться газеты. В Семипалатинске начала выходить газета «Сары-Арка», редактором ее был Халель Габбасов, а активными сотрудниками Ермеков, Букейханов, Турганбаев. В Ташкенте издавалась «Алаш», редактором ее стал Мустафа Чокаев, а сотрудниками Болганбаев, Тюрякулов, Ходжанов и другие. В Астрахани букеевцы издавали «Уран» - «Призыв», который редактировал А.Мусин, в Акмолинске издавалась «Тиршилик» - «Жизнь», где редактором стал Рахимжан Дуйсембаев... В Оренбурге продолжала издаваться широко известная газета «Казах», которую редактировали А.Байтурсынов и М.Дулатов...". "Алаш-ордынцев было много, ведущее ядро партии было достаточно грамотно, имело опыт политической борьбы, к тому же все областные газеты, кроме «Тиршилика», находились в его руках, - продолжает С.Сейфуллин, теперь имея в виду первые месяцы советской власти и говоря о критической статье газеты «Уш жуз» против руководителей Алаш. – Семипалатинская «Сары Арка», ташкентская «Бирлик туы», астраханская «Уран», оренбургская «Казах» - скопом обрушились с бранью на редакцию газеты «Уш жуз».
В целом, идейно-политическое размежевание казахской интеллигенции начала ХХ века, хотя и нанесло урон национально-освободительному движению, дало толчок активизации общественного сознания, стало для широких слоев населения школой возмужания.
Государственная политика царизма в отношении национальной интеллигенции строилась на принципах недоверия, угнетения, запретительства. Экономический, идеологический, административно-территориальный диктат метрополии сопровождался политическим произволом. Так, в соответствии с избирательным законом от 3 июня 1907 года казахи лишились права иметь представительство в Государственной Думе ІІІ и ІV созывов. Недовольных существующим порядком ожидали суд и высылка. В целом, в дореволюционный период даже самые преданные из числа казахов служащие колониальной администрации не удостаивались заслуженного внимания и уважения. Практически все лидеры национальной интеллигенции, независимо от политических симпатий, подвергались гонениям. Репрессивные меры принимались и в отношении их произведений. Из всех дореволюционных казахских книг самой преследуемой была «Оян, ‹аза‹!» («Проснись, казах!») М.Дулатова. Ибо как название, так и содержание книги глубоко и доступно раскрыли суть национальной идей, впервые изложенной в Каркаралинской петиции 1905 г.
На этой поистине народной поэме выросло целое поколение казахов, познавших итоги и уроки прошлого, задачи дня, направления движения вперед. Осознание пагубности противостояния с признанными лидерами этноса пришло потом, когда началось крушение империи. «Временное правительство признало, вспоминал позже А.Ф. Керенский, что свободная демократическая Россия не может оставаться централизованным государством, и немедленно осуществило практические меры для отказа от политики угнетения, которую проводил старый режим в отношении нерусских народов империи». Оно назначило на ответственные посты А.Букейханова, М.Тынышпаева, М.Шокая. Однако на пути демократии Россия побывала недолго.
Идейно-политическая дифференциация казахской национальной интеллигенции во многом шла под воздействием движения либерализма в метрополии. Россия после революции 1905-1907 гг. представляла собой страну, вставшую на путь избавления от «родимых пятен» патриархальщины, феодализма, крепостничества, недостаточного развития капитализма. Не менее активно шла политизация населения. До самых далеких окраин дошли идеи и программные установки эсеров и кадетов, черносотенцев и октябристов, анархистов и большевиков. Поистине всероссийский резонанс вызвали сборники «Вехи», «В защиту интеллигенции», «Интеллигенция в России» с их попыткой обосновать историческую миссию интеллигенции. Новое поколение казахских интеллектуалов с интересом следило за развитием идей сибирских автономистов во главе с Потаниным и Ядринцевым. Не остался незамеченным джадидизм Гаспринского. Антиколониальный настрой подогревался и событиями в Турции, Китае, Индии.
Политика и идеология были главной, но не единственной сферой деятельности новой казахской интеллигенции. Свое жизненное кредо она выразила и в образовании, литературе, искусстве, науке. В Отечественной истории начала ХХ века А.Байтурсынов известен, например, как педагог, языковед-реформатор, поэт, А.Букейханов – как ученый-экономист, историк и публицист, С.Сейфуллин и М.Жумабаев – как поэты и композиторы, М.Дулатов и М.Сералин – как журналисты и организаторы печати, С.Асфендиаров – как профессиональный врач. Таких личностей Абай называл "толық адам" – цельный человек.
Несмотря на трудности и противоречия времени казахская интеллигенция сохранила патриотический дух и оптимизм. В большинстве своем она верила в Россию; и либерал-демократы, и социал-демократы представляли будущее своего народа в составе российского государства. По свидетельству М.Шокая, до декабря 1917 года, т.е. до разгрома большевиками Кокандской автономии лидеры движения Алаш исключали выход Казахстана из состава империи. Именно террор и беззаконие большевистской власти вынудили наиболее авторитетную и грамотную часть национальной интеллигенции занять антисоветскую позицию, разрушили былую конструктивную связь между интеллектуалами и их группами. Очень скоро по воле Сталина и его окружения либерально-демократическая интеллигенция объявлялась националистической, охаивалась вся ее деятельность. Неуслышанными остались голоса даже таких крупных большевистских фигур как Т.Рыскулов. В 1926 году, отвечая на вопрос группы молодежи: «Как характеризовать деятельность казахской националистической интеллигенции до и после революции, и какое отношение к этой интеллигенции должно быть теперь?», со свойственной ему смелостью он заявил: «До революции деятельность национальной интеллигенции постольку, поскольку эта деятельность направлена была против царизма, старых отсталых рамок строя, за развитие прогрессивных форм общественных отношений – была положительна». Но уже было поздно.
Историческая миссия новой национальной интеллигенции – привести народ к свободе и быть во главе независимого Казахстана – осталась нереализованной. Причин тому много. Сказывались политическая неискушенность народа, незавершенность формирования национальной буржуазии, административно-территориальная раздробленность казахской земли, политические хитросплетения большевистского руководства и т.д. и т.п. Но, как бы то ни было, интеллектуальное возрождение составило главный итог развития казахского общества начала ХХ века. Национальная интеллигенция разбудила великую степь. Призыв М.Дулатова: «Оян, қазақ!» - «Проснись, казах!», отражая содержание переломного этапа, оправдал себя и исторически, и политически, и методологически, и теоретически.
Комментарии:
На сайте
ВКонтакте